9.
Налин. Извоз.
Зимой, когда было особенно трудно с продовольствием, мужики,
имеющие лошадь с санями, группами
отправлялись по линейному
тракту Астрахань-Кизляр (Разгир) на
меновую торговлю. Ездили и
до Петровск (сегодня Махачкала) обменивать
вещи на продукты. Время
было тревожное. Выход на линейный тракт
сельчане на свой лад
называли налин, сокращенно от слова на
линейный. Дочь одного
из основателя села Галимова Мухаммадвали
Зайнап-апа говорила,
что и ее отец ездил на налин. Отец обменял
на продукты красивую
голубую рубашку из шелка, сатиновую
рубашку, подаренную ему
владельцем стекольного завода,
расположенного рядом с Башмаковкой.
Мухаммадвали был у него кучером. Также
обменял на продукты
серебрянные ложки, красивый браслет.
Привозили муку, злак
называемый комырчык и похожий на просо.
Его калили на сковородке,
затем пекли лепешки. Из него получалась
отличная каша.
Эту историю рассказал мне Рашид Гиляжетдинович Узбеков в
1985 году, ныне проживающий в Астрахани.
На меновую торговлю ездили и летом. Отец ездил до Петровска
Когда презжал обратно, у села с верхней
палубы парохода, следовавшего
в Астрахань, кричал, когда ждать его дома.
- В декабре 1921 года он поехал на налин с тремя
товарищами на двух санях. Путь пролегал по
морскому побережью. На
обратном пути обоз был ограблен бандой
калмыков у Лагани.
Разутых и раздетых пленников заперли в
каменном сарае в сильный
мороз. Отец, понимавший их язык, услышал
через дверь, как бандиты
уговорились в 2 часа ночи убить пленников
и бросить их тела в
камыши. Оставили одного с охотичьим ружьем
сторожить, а сами
ушли пировать. Голос часового показался
отцу знакомым. Он в
царской армии служил с одним калмыком в
мусульманском полку.
Окликнул его, разговорились. Сторож тоже
узнал отца по голосу.
-
Рыжий Илья, это ты? - узнал отца сторож. Так звали отца
на службе за светлый цвет кожи. - Ну, нет - заволновался
сослуживец - не дам погубить друга ! -
Принес две лопаты,
тулуп, кучу денег, иголки с нитками и
скороговоркой прошептал:
-Сейчас пол-двенадцатого. Если до двух ночи успеете проделать
подкоп под стену - спасетесь! Копайте вот
здесь. Фундамент углублен
меньше чем на метр да и грунт песчаный.
Тулуп разрежьте и смастерите
из него чулки на ноги. Видите, идет снег?
Он скроет ваши следы.
Бегите в ближайшее село, купите лошадь с санями, одежду и
уезжайте.
Отпустить вас не могу, сами понимаете. -
В полной темноте пленники успели прокопать лаз под стену.
Разрезав тулуп на части, кое-как
смастерили чулки - босиком по
снегу в трескучий мороз далеко не уйдешь -
и с трудом добрались
до ближайшего села за 18 верст. Купили, не
торгуясь, лошадь
с санями, сено для нее, одежду и добрались
до дома.
Уже в феврале трое из них умерли от
простуды. Отец протянул до марта.
Похоронили его на нынешнем казахском
кладбище. Затем мать, забрав
нас, переехала в Астрахань.
О другом случае рассказал Усманов Асадулла Тажетдинович.
В августе 1925 года поехал на налин Мавлет
Сайфутдинов. На
каждой из 20 подвод везли по 10-12 мешков
муки. Неожиданно их
окружили конные калмыки. Бандиты согнали
всех в одно место,
распрягли лошадей. Мавлет был крепким и
очень сообразительным.
Он, знавший калмыцкий язык, успел шепнуть
товарищам:
- Я притворюсь больным и останусь лежать под арбой. Калмыки,
видите, ждут решения своего главаря. У
меня есть обрез. Как только
выстрелю в него, сразу бросайтесь на
всадников и разоружайте!
Замешкаетесь - не спасемся!
Подъехавший главарь был сражен наповал. Пленники дружно бросились
на бандитов. После короткой схватки банда,
потеряв 10 человек
убитыми, бросив лошадей, бежала. Были
убиты и два обозника из
Карагалей. Завернув в мешки, их тела
привезли домой.
По рассказам других старожилов, крестьяне, ездившие на меновую
торговлю, выработали приемлемую тактику
оброны от грабителей.
При виде незнакомых конных сразу ставили
сани или телеги в
круг и выставляли наружу имеющееся оружие.
В противном случае
могли ограбить, сжечь подводы и убить
самих обозников.
Ездили из всех окрестных сел. И в многих
домах были погибшие
при поездке.
Кроме меновой торговли зимой крестьяне занимались извозом.
Об этом поведал в начале 70-х годов
Хакимов Хасан.
-
В годы новой экономической политики рыбопромышленники
нанимали рыбаков для морского лова рыбы.
Крестьяне, не ездившие на
меновую торговлю, зимой нанимались возить
улов в Астрахань. Им
приходилось наблюдать сам процесс ловли.
По словам Хакимова Хасана,
делается это так. На льду рыбаки пробивают
майну и опускают
невод, затем, образовав большой круг от
нее, начинают колотить по
льду,шуметь. Рыба устремляется к центру и
попадает в ловушку.Тут
начинается торг. Рыбаки ставят свою
цену,хозяин - свою. А улов
пока неизвестен. Наконец, бьют по рукам.
Рыбаки вытаскивают невод
и вываливают рыбу на лед. И извозщики за
оговоренную плату везут
ее в Астрахань.
Булгаринцы обычно успевали ко второй ночи доехать до своего
села и ночевали дома. Дети к вечеру уже
ждал отцов на льду.
Увидев сани из-за поворота реки, бежали
навстречу, чтобы получить
обязательно приготовленные гостинцы.
Обычно это были витушки.
Назавтра рыба доставляется в город.
В конце 20-х частных рыбопромышленников уже
не было. Ловцы с разрешения властей в
частном порядке ловили рыбу и
сдавали их рыбозаводам, располагавшимся не
только по основному руслу
и Бахтемиру, но и у ериков. Там рыбу
солили, вялили, коптили. Если летом
продукцию отправляли в Астрахань водным
путем, то зимой на санях. Обратно везли
товары госторга для магазинов рыбных
кооперативов. Позже были организованы
рыболовецкие колхозы.
В связи с этим Валиуллин Абдулгани Сабирович вспоминал.
Для извозщиков в селе была устроена
ночлежка. С организацией
колхоза ее переименвали в "Дом
колхозника". Заведовал им Тажетдин
Усманов. Здесь имелся буфет, подавали уху,
чай. Лошадей привязывали
во дворе и давали сено. Поместиться могли
не все желающие. Частникам
пускать их на ночлег не разрешалось. Отец
вернулся с фронта с
покалеченной рукой. Его так и звали чулак
Сабир, то есть Сабир
калека. Сельский совет только ему одному
разрешал пускть
извозщиков на ночлег. У него были
постоянные клиенты - извозщики из
калмыков. Иногда их пускали до 15 человек.
Обычно дети ухаживали
за лошадьми, охраняли сани. За это калмыки
давали нам хлеб.
Бывало, уснешь ночью на посту с караваем
на руках, кто-нибудь
обязательно отломит у тебя половину.
Иногда сельские воровали
у калмыков сахар, макороны, рыбу. Я не
успевал замечать каждый
случай. А если и замечал, то не выдавал
своих. За каждые сани мне платили
от 30 до 50 копеек. За рубль можно было
купить более килограмма хлеба.
К словам Абдулгани Сабировича нужно добавить следующее. Здание
ночлежки соорудили из материалов казармы,
в которой жили рабаки
тони. Позже там был детский сад. Затем
здание перетащили за
школу и приспособили под школьные
мастерские. Сегодня оно не
сохранилось.