16. Образование колхоза

   1929 год надолго изменил многовековой уклад жизни крестьян.

В село были присланы двадцатипятысячники Зариф Пугусов, Насибулла Мавлюдов,

Аллаяров. Началась агитация за создание совершенно новой формы

землепользования на основе обобществления земли и других средств

производства. Первое собрание проходило в камышитовом здании

школы. Пластинчатая еще достраивалась.

У дверей стояли комсомольцы. Пускали не всех. Решились вступить в

колхоз 19 хозяйств. По свидетельству Измаилова Марвретдина

в числе вступивших были Гаухар Бахмутов, Самитов Хафиз, Заитов

Гарифулла, Сафиуллин Шакиржан, Измаилов Зияетдин, Аюпов Фатхрахман,

Сабир Валиуллин, Салимжан Хабибуллин, Мухаммадвали и Шакир

Галимовы, Утяпов Хусаин, Самитов Гимайетдин, Галиакбар Яппаров, Минсылу

Галиаскарова. Позже их число достигло до 35. Активными агитаторами слыли

Усман Юлгушев, Фатхрахман Аюпов. Председатели распущенных артелей

Бикмамбетов Гарифулла и Халитов переписали инвентарь артелей и сложили

в одном месте.  В "Эшче"  объединились более

сотоятельные крестьяне. Поэтому они не очень желали вступить в колхоз,

но противостоять не смогли. Вступавшие отдавали в коллективное

владение лошадей, сохи, бороны. Коровы, другая живность оставались

в частном владении. Вдова Абрара Галиаскарова Минсылу с удовольствим отдала

лошадей, инвентарь и в числе первых стала колхозницей. Она не знала

как лучше распорядиться ими после смерти мужа. Первым председателем колхоза

стал Пугусов. Были назначены заведующий хозяйством и заведующий

производством. Стал вопрос о названии. Были предложены имена Камиля Якубова,

Касима Туйбактина, но по предложению Муртазина Абдуллажана

выбрали имя татарского революционера Мулланура Вахитова. Членами

колхоза не могли стать крепкие хозяева, работники религиозного

культа. Здесь уместно привести вспоминания Аюповой Каллебану,

записанные в 1973 году.

  -  Мой муж Аюпов Фатхахман родился в 1902 году. Еще мальчиком

приехал в Астрахань с родителями в поисках лучшей доли. Вскоре

лишился матери. Отец отдал его в работники к богатею Маннафу Алиеву.

Маннаф имел магазин в Икряном. В обязанности мальчика входило зазывать

покупателей в магазин, всячески расхваливая товары хозяина. Кроме того

он должен был исполнять многочисленные обязанности по дому.

Присматривал за детьми. Фатхи мечтал об учебе, но не имел возможности

для этого. Тем не менее мальчик научился читать, подглядывая как

делают уроки хозяйские дети, листая украдкой их учебники и 

тетрадки. Порой и хозяйский сын Кабир тайком от отца показвал

буквы, учил писать. Нравилось ему играть роль учителя. С основанием

села вместе с хозяином Фатхрахман приехал в село Новые Булгаы.

   Я тоже рано лишилась отца. Жила с матерью в селе Кызан

Затем переехали с село. Здесь батрачила на Алиевых.

Мне тринадцатилетней приходилось варить, стирать, ухаживать за

парализованной женой Абдулманнафа. В селе его называли Маннафом,

как и его сына Абдулкабира просто Кабиром. Как бы ни было

тяжело, но мы с матерью имели крышу над головой.

   Кабир с отцом имели большое стадо коров. Когда их гнали на

водопой, передние уже возвращались в загон, а задние еще

тянулись на берег. Одним из пастухов был отец Джубатовой Салими.

Как -то случилось, что хозяин не досчитывался одной кровы. Тогда

он, сбив патуха с ног, избил его ногами. До сих пор у меня

перед глазами избиваемй Хасангали. Ночью двор хозяина охраняла

с доброго теленка собака, которую спускали с цепи. Вскоре меня

выгнали. Меня подобрала семья Вальшиина Гумара. До сих пор

помню их доброту. И я помогала им чем могла. Нянчила их малыша

Абдуллу. В это время встретила такого же бедняка Фатхрахмана и мы

решили пожениться. Так в четырнадцать лет я вышла замуж. Кажется,

не было в селе семьи беднее нашей.

   На мое счатье, Фатхрахман оказался прекрасным человеком, что

скрашивало нашу бедняцкую жизнь. Муж стал первым коммунистом

в селе. По поручению райкома подготавливал создание колхоза. 

Пришел однажды хмурый и говорит, что не выполняется

план, не хватает членов колхоза. Пришлось и мне вступить в колхоз.

Не было преданнее колхозному делу человека. Однажды принес

в дом портрет Ленина и сказал: - Пока будешь жива, пусть висит в

твоем  доме. Так и висит портрет в моем доме. Мужа послали

учиться от колхоза на агронома. Работал он секретарем партийной

ячейки. Умер он в 1946 году.

   Весной колхозников распределили по бригадам по пять человек.

В первый год лошадей за отсутствием конюшен держали по

домам. Оплата производилась за явку на работу. Результаты года были

плачевными. Осенью несколько дней не приходил плашкоут. В первые

заморозки были поморожены помидоры и картофель в буртах, за что

были осуждены завхоз Азмуханов Нажметдин и Абдульманов

Зиннатулла. Нажметдин только что женился на Яваевй Айшахан. Он

не мог предвидеть, что вступление в колхоз и назначение его

завхозом закончатся для него судом. Дали ему четыре года  и 

отправили в Магнитогорск. Оттуда жена получила всего два письма.

Дальнейшая его судьба неизвестна.

   На другой год при оплате стали учитывать количество работы,

что исключило уравниловку.

   C вопросом организации колхозов неразрывно связано укоренившееся

в нашем сознании заблуждение, что любой состоятельный человек

до и после революции классовый враг. А сегодня само государство

стремится создать новое поколение собственников на селе. И уже

привыкли к фермерским хозяйствам в деревне, частным магазинам.

Стали понимать, что были разорены, репрессированы самые талантливые

крестьяне, которые на своем примере  показывали, как нужно вести хозяйство.

   Еще 29 ноября 1918 года в ответ на предписание Краевого

комиссариатом по мусульманским делам об исключении Кабира Алиева

из членов трудовой артели, исполком решил оставить его "...как

примерного труженика и очень полезного обществу члена". Но летом

1930 года сельский совет уже не мог решиться на подобный шаг. Кабир

был раскулачен первым в селе. Вот выписка из архива.

 "...Алиев Кабир Маннафович, 42 г.,дети- 17 лет, 14 лет, 7 лет, 3

года. Раскулачен 23. 06. 1930 года. Имущество в полном составе". Та

же участь в тот день постигла Зубаирову Мугульсум с сыном Анваром. 

В следующий год - "...Шамсутдинов Шайхи, 44 года, жена 40

лет, сын 20 лет, сын 18 лет, дочь София 16 лет, Калга, Мидхат

10лет". Секретарем сельского совета стал партиец Мавлюдов

Насибулла. Это был энергичный и жесткий человек. Если у чьего-либо

двора на него выскакивала собака, он на ходу, достав револьвер,

пристреливал ее и, не останавливаясь, шагал  дальше. Когда

раскулачиваемые просили взять с собой некоторые, не положенные

инструкцией вещи, он грохнул кулаком по столу так, что просьба

больше не повторилась. Бахмутов Насретдин просил просил оставить

дочь Шайхия Сафию, на которой хотел жениться, но ему было отказано.

Позже она смогла выучитья на врача, но замуж так и не вышла.

Репрессии усиливались. Каждому району спускался план по ракулачиванию.

На местах их старались выполнять и даже перевыполнять. Было много доносов.

Стали раскулачивать средняков. Привожу вспоминания Усманова Асадуллы.

   - В два часа ночи постучались и к нам. По голосу узнали

Насибуллу. Отец, человек робкий, нерешительный, видимо, вспомнил

слова Кабира. Бледный, вконец растерянный, отказывается открывать

дверь. Насибулла, теряя терпение, кричит:

  - Открывай, хуже будет! - Отец ни в какую. Мать, более решительная,

сама откидывает крючок.

 - Собирайся, Тажетдин, ты арестован! -

 - За что?

 - Как за что? У тебя три лошади, две коровы, подчалок и прочее.

Десять дней он просидел под арестом в Икряном. Спасло нас то,

что он не применял наемный труд. По приезде он почти не выходил

из дома. Бывало вечером то выйдет во двор, то зайдет и приговаривает:

  - Пусть все в колхоз берут! Пусть берут!

   Кабир еще до образования колхоза стал спешно распродавать свое

имущество. С 17-ой пристани погрузив коров и лошадей на суда,

отправил в Баку. Перевез семью в Астрахань, а сам скрылся. 

Оставшееся имущество было реквизировано. Из его собственности 

сегодня сохранилась только пластинчатая конюшня, приспособленная

под колхозный склад. Гэрэй Сабитов тоже был раскулачен. Так как

его основное имущество было не в селе, то в списках по нашему

сельскому совету не значится. Маховик репрессий раскручивался

все больше. На другой год были раскулачен средняк Бакиев

Гайнулла. В годы новой экономической политики наиболее трудолюбивые

крестьяне окрепли, расширилиъ свои хозяйства. Гайнулла имел три лошади,

пять коров, вырастил и сложил на хранение до сорока мешков картофеля.

Жил в пластинчатом доме пятистенке. Этого оказалось достаточно для

раскулачивания. Были раскулачены также Назмутдинов Ахун, Алдамьяров

Абдрахман. Только Гибадуллин Хисмет и Умеров Нурмухамед, попавшие в число

кулаков, были исключены из этого списка. Муртазин Мифтях и Сиражетдинов

Гиляжетдин уехали в Азербайджан и работали на нефтяных промыслах.

Баширов Абдрахман уехал в Бухару. По словам Валиуллина Абдулгани,

туда же уехал и Шамсетдинов Шайхутдин. Вскоре трое из них, узнав, что

средняков больше не раскулачивают, вернулись в село. По словам Валиуллина

Абдулгани, Шайхутдин в Бухаре так и

остался и всю жизнь торговал пуговицами и другой мелочью. Его пароход 

реквизиовали и преименовали в "Спартак", приспособив под пассажирский

трамвайчик. В селе его знали и называли спортивным пароходом по аналогии

со спортивным обществом "Спартак". Дочь Шайхия Сафия всю жизнь проработала

врачом в Астрахани в поликлинике завода имени Сталина.

   В восьмидесятые годы в село из Ленинграда приехал внук Шайхутдина и

закупил в колхзе помидоры. Привез с собой схему расположения домов в селе

с отмеченным местом дома деда на месте хранилища керосина. Он разыскал

это место, поговорил с Бакиевой Рузалией, чей дом располагается на месте

двора деда. Он объяснил, что схему по памяти нарисовала его бабаушка.

   Искиндиров Исмагиль приехал с верховьев спасаясь от эпидемии.

Был набожным, знал арабский, персидский языки, занимался лечением

людей. С собой привез мальчика работника Хусаинова Мухаммедьяра 13лет

из Тетюшей Казанской губернии. Жил зажиточно. Имел овец, коров,

верблюдов. При раскулачивании женил Мухаммадьяра на

своей дочери Сафии, отписав ему часть имущества. Тем самым избежал

раскулачивания. Шил шапки. Будучи уже пожилым челвеком, на санках по

льду добирался до города и, распродав их, успевал к вечеру обратно.

   Продолжал лечить людей. Выехав при какой-то эпидемии в другое село,     

заразился. В это время к больному пришли милиционеры по чьему-то доносу.

Дед их выгнал. Вскоре он умер.

   Нажметдинов Абдельхак родом из села Тетюши Казанской губернии.

Приехал в низовья. Имел магазин в селе Комаровка. Там и родилась

дочь Хажар. Затем перевел его в село Бертюль. Его магазин у был

нынешнего молельного дома и имел вывеску "Бакалея". С началом

революции закрыл магазин устроился работать на завод в Астрахани.

В 1919 году приехал в село Новые Булгары. На новом месте, видимо,

предчувствуя недолговечность частного предпринимательства, магазин

открывать не стал.

   Многие старые люди, с которыми мне пришлось говорить на эту тему, 

помнили, как зимой из раскулаченных в районе, сформировали обоз до 80

конных саней и по льду отправили в Астрахань.

   По словам Яппарова Абдуллажана, Кабир Алиев после бегства из

села, сменив фамилию, жил в Камызякском районе. Об этом он

поведал отцу  Абдуллажана Галиакбару, приехав к нему в гости

после войны. Это был высокий, крепкий мужщина.

   Отправляемые обозы, револьвер Насибуллы были убийственными

доводами для вступления в колхоз. Теперь социальный статус

средняков, не вступивших в колхоз, изменился. Их стали называть

единоличниками. Они лишились многих прав. Их в селе так и называли 

на татарский лад "лишон прав" или просто "лишон".

Единоличникам давали так называемое "тверде задание", например,

выловить рыбу из ильменя или что-то другое. Такое задание получали

Баширов Абдрахман, Азмуханов Нуретдин, Умеров Нурмухаммед, Муртазин 

Мифтях, Бакиев Гайнулла, Яваев Хусаин, Назметдинов Абдельхак, Шафиев Таминдар.

Подобно Тажетдину, не дожидаясь ночных арестов, лишоны стали вступать

в колхоз. Сохранилось единственное свидетельство о событиях тех лет.

Измаилов Марваретдин рассказывал о раскулачивании.

   Нас комсомольцев днем собрали и предупредили, что ночью будут

отправлены семьи кулаков. Комсомольцы это Усманов Мухлис,

Галимов Садык, Галимов Шакир, я и Усманов Исмагиль. Я был вхож в дом

Шайхи бая, поэтому меня и попросили постучатья. Стучу. Жена

Шайхи, узнав меня по голосу, открывает  дверь. Тесто, помню, у нее

взошло, печет она хлеб. Говорю: - Жинги, собирайся! Есть решение

выслать вас с детьми." Семье не дали поужинать, приготовленный суп

остался в казане. Сам Шайхи к этому времени уже скрылся как и

Кабир Алиев. Оставшиеся 11 коров кулаков отошли в колхоз. Их

имущество было распродано. Когда я женился, стал жить в доме

Кабира. Дом его на бугре имел две изолированные половины. В

одной стал жить я. Как-то прихожу домой, а на полу  яма. Небольшая,

чуть меньше метра глубиной. Что-то выкопано. Потом узнаю, что

в селе побывал сын Кабира Талгат и что-то нес на руках, похожее

на чемоданчик. Возможно, это был отцовский клад. Во всяком

случае, в селе был слух, что увез он отцовское золто.

   Я стал работать в колхозе мотористом. Сначала в колхозе был

один десятисильный двигатель. В 1930 году приобрели еще два с

мощностью в 18 сил. Позже с рембазы привезли и восстановили еще

два. В 1940 году купили 50 сильный мотор "Большевистский болин-

дер" с соляных промыслов Баскунчака. Ни один пароход не брался

его привезти. Наконец, был нанят колесный  "Атлас". Достаточно

сказать, что один только поршень весил 200 килограммов, а

двухметровый маховик четыре тонны.

   В 1931-33 годах был большой голод. Самых талантливых крестьян,

умевших организовать большие хозяйства, сослали. Их отлаженные

хозяйства разорили. Имущество, не отошедшее в колхоз, распродали

через кооперативную лавку. Тогда продавцом в лавке был Мажитов

Халиулла. Колхозы не смогли дать стране необохдиме количество

продовольствия. Начался голод. Спасались рыбой. Каждая бригада ставила катсы

по 25 штук. Рыбой кормили три раза в день. В 1932 году была введена карточная

система. Люди стали питаться кореньями. Ловили рыбу, засушив, толкли ее в

муку и готовили из них лепешки. Многие ушли рыбаками в бахтемирский колхоз

"Зажиточный". В числе ушедших были Хакимов Хасан, его зять Умеров

Мулахмет, Муртазин Абдуллажан, Вильданов Гильфан, Гарифуллин

Насибулла, Газизов Мавлютгали, Адельшин Хажетдин и другие.

Порой приходилось питаться одними огурцами. Может, поэтому в селе

популярен был куплет:

                   Колхозникнын шунысы яхшы

                   Кашыгында май ката.

                   Кыяр ашый, кирпэн чаба,

                   Кичен тычкаклап ята.

 

1 января 1935 года карточная система была отменена. Все они вернулись

в село.

   Как-то охранял я картошку. Приезжает ночью председатель

Фролов с бригадиром Бахмутовым Гаухаром. Дмитрий Терентьевч

говорит: - Посмотри, что-то белеет! Не иначе, как воруют картошку. -

-Подходим ближе. Да, кто-то грузит в мешок. Фролов командует:

Пусть уносит! Пойдем следом. - Проводили вора до самого села.

Пришли к дому Жанкобая Сисенгалиева. Он вошел во двор и

проскользнул в дом. По пятам и мы. Видим, горит лампа, сам загоро-

дился от нас газетой "Ялкын", держит ее вверх ногами и "читает".

Мы-то знаем, что Жанкобай неграмотный. Дмитий Терентьевич

спрашивает:

  - Чем занимаемся?

  - Газит чтитаем.

 _ А картошка где, мешок? _

 - Какая картошка? Какой мешок? Я из дома не выходил! -

 - Мы же тебя с самого поля проводили, ты нес картошку!

 - Никакой картошки я не видел, из дома не выходил, лежим, газит читаем. 

 - Жанкобай! Ты даже на курсы ликбеза не ходил! И читать ты не

умеешь!

Он пожал плечами и кротко, потупив глаза, ответил: -  Научился!

Обыскали весь дом. Облазили весь его небольшой двор. Нигде нет

мешка. Как сквозь землю провалился. Потом выяснилсь, что он

справил новый плетень, а старый не снял. Заметив нас, на ходу

сбрсил мешок в узкое пространство между плетнями. А мы в темноте 

щупали его с обоих сторон и не догадались о хитрости хозяина

 

Вернуться